14 апреля 1961
Нью-Йорк. Майор Юрий Алексеевич Гагарин хорошо выучил свои уроки. Следуя по первой орбите человека вокруг Земли – историческое достижение сравнимое с путешествием Магеллана – советский космонавт выполнял множество трудных задач, большинство из которых было сделано в течении самого длительного состояния невесомости, когда-либо испытанного человеком.
Ракета мощностью 750’000 лошадиных сил, которая запустила его в космос, подвергла его воздействию таких перегрузок, что он весил тонну, или более. Перегрузки были еще больше, когда он вошел в большую часть нашей атмосферы на скоростях свыше 17’000 миль в час – плюс вероятно 5’000 градусов жары на защитном экране космического корабля.
Но уделять внимание этим поразительным задачам и подвергаться беспрецедентным физическим и психологическим вызовам – это не все, что выучил наш герой. Когда он вышел наружу (по крайней мере, согласно ТАСС), первое, что он сказал, было:
«Пожалуйста, сообщите партии, правительству и лично Никите Сергеевичу Хрущеву, что посадка прошла нормально».
Чтение этого навеяло на нас пугающее видение. Представьте себе море возле Пуэрто-Рико. Время – конец 1961 года. Корабли и вертолеты сходятся к месту, куда капсула «Меркурий» спускается на своем огромном грузовом парашюте. Она приземляется, вертолет поднимает ее из воды и несет к ближайшему авианосцу, чтобы мягко опустить на палубу.
Крышка открыта и наружу выходит подполковник морской пехоты США Джон Гленн, первый американец, побывавший на орбите. Он снимает шлем и говорит:
«Пожалуйста, сообщите демократической партии, толпе в Вашингтоне и лично Джону Фитцджеральду Кеннеди, что посадка прошла окей».
Его спешно отправляют к психиатру. Конец видения.
Боб Консидин
Содержание
